Увидев, что его рождественское настроение никто не поддержал, Гидеон немного поумерил пыл. Его, конечно, обижали обрубленные фразы Эйвери, с которым он уже был и до этого знаком, и прямые указания Нотта на его якобы «детскость». Но продолжать в том же духе значило бы оттолкнуть от себя этих двух неожиданно появившихся единомышленников. Яксли, который умел полностью предаваться собственной идее, лелеять и взращивать ее, конечно же не собирался обращать все в шутку и жертвовать идеей ради того, чтобы обратить все в шутку. Так что он тут же немножко помрачнел и усмехнулся:
- Да, конечно, перейдем к делу. Но маленький спектакль для отвлечения внимания был необходим. Потому что здесь слишком много лишних глаз. А у нас слишком яркие личности и небезызвестные фамилии. Это вам не Лютный, где царят собственные порядки и где любой маргинал сойдет за своего.
Точнее здесь было много лишних ушей, в том числе и детских, конечно, но об этом не будем упоминать отдельно. Уши и вправду временами обращались на трех взрослых дядечек, каждый из которых выглядел столь же колоритно, сколь и олень на открытке от Яксли. А такое внимание да еще и под носом у пропоттеровской школы было весьма опасным.
– На будущее. Мы можем, если хотите встретиться в Яксли-мэноре. Там из двух лишних ушей только матушкин домовик Пол, который мгновенно отправляется навестить семью мамы, как только его попросишь.
Он готов был перейти на шёпот, но практика показывала, что шёпот пагубно сказывается на желании «не быть услышанными». Особенно, когда вокруг много детей. Вот обычный негромкий голос, такой как у Эйвери, вряд ли кого-то мог привлечь. Мистер Яксли взмахнул палочкой и открытка с лосем мгновенно растаяла в воздухе. Это было красиво, мужчина сам невольно залюбовался этим тающим на глазах листком пергамента, пусть и длилось это каких-нибудь тридцать секунд.
- Мою идею в общих чертах вы слышали недавно в Лютном. Так что думаю, здесь повторяться не имеет смысла.  Ничего особенно не изменилось, если только каждый день прибавляется одна или две детали. Хотя может быть вы хотели бы услышать это в более трезвом исполнении? – Гидеон мрачно взглянул на собеседников. При том, что он знал о них и знал их уже достаточно давно, сейчас единения не чувствовалось. Никакого. – И на самом деле, если вы не против, – он обвел внимательным взглядом обоих, - я хотел бы услышать, что нас с вами объединяет. Свою идею я знаю вдоль и поперек, она изучена как тело любимой женщины, вплоть до малейшего изгиба. А о ваших мыслях я в основном могу только догадываться.
В этот момент дверь в бар «Три метлы» приоткрылась, и в нее проскользнул незаметный мальчик лет тринадцати. Черные волосы, обрамлявшие лицо, бледная, почти что фарфоровая кожа, прямая спина, тонкие запястья, и конечно же, слизеринский шарф, выдавали в нем одного из отверженных. Яксли едва заметно кивнул ему – это был один из потомков аристократических родов. Обучавшийся теперь в Хогвартсе. Тот ему испуганно улыбнулся и пошел за стол в углу. Везде, по его пути, дети шушукались и едва не показывали на него пальцем. Кто-то даже попытался кинуть в него скомканным пергаментом, а какой-то рыжий ребенок поставил ему подножку. Мальчишка оступился, чуть не упал, а вокруг последовал дикий смех детей. Держи себя в руках, Гидеон. Мы еще покажем этому новому аристократическому обществу, где раки зимуют. А если ты свернешь шеи этим маленьким мерзавцам, из Азкабана много чего не придумаешь. – прорычал мысленно Яксли.
- Видите, не только нам пришлось нелегко. Но уже и следующему послепослевоенному поколению, которое после нас, до сих пор очень нелегко жить с этим клеймом «проигравших». Эта политика… она совершенно неприемлема. Если вам повезло легко устроиться на работу, – он бросил быстрый взгляд на Нотта, - вам очень повезло. Далеко не все из чистокровных могут себе позволить даже дышать в присутствии этих ублюдков.
Как бы резко ни звучали слова Гидеона, на самом деле последнее время детям тех самых пожирателей приходилось совсем нелегко. Нечего было и желать просто и спокойно жить в своих домах. Ну не говоря уже о том, что была введена норма на владение имуществом, а этот ужас с должностями… Говорить было много о чем. И что удивляло наследника рода Яксли больше всего, мудрое правительство даже не задумывалось, насколько высокий уровень возмущения и негодования был среди бывшей аристократии.  Пусть не каждый из них лез на стол, но каждый из них так или иначе был вынужден мириться с ужасными условиями и сложной жизнью. У многих отобрали то, что было им по-настоящему дорого.
Его иногда удивляло, что его домовик, Пол, рассказывал ему, что многие домовики тоже лишились работы, скучают по хозяевам и хотят обратно. Даже если их было несколько в одних домах. Они скучали по этой обстановке. А их отбирали, если замечали, что их больше положенного.
- Ну и последний вопрос от меня, насколько реакционными вы видите возможные действия?
Задав все интересовавшие его вопросы, мистер Яксли откинулся на высокую спинку своего стула и, легонько изогнув левую бровь, стал ожидать потока информации.

Киаран задумчиво кивал, выслушивая Гидеона и Малькольма. С чем-то он был согласен, где-то хотел бы возразить, но предпочёл до последнего хранить молчание. Нужно было понять, что от него хотят услышать, и действовать с соответствующим тактом – им же не нужно, чтобы это маленькое сборище разрушилось прежде, чем они достигнут хоть каких-то целей.
Идея с Яксли-Мэнором вызвала у Киарана улыбку. Это неплохой вариант – внушительное поместье сможет принять и их троих, и куда большее число приспешников, которыми Киаран планировал в скором времени обзавестись.
– Видите, не только нам пришлось нелегко. Но уже и следующему послепослевоенному поколению, которое после нас, до сих пор очень нелегко жить с этим клеймом «проигравших», – Гидеон говорил о мальчишке, которому только что ловко подставили подножку.
Киаран проводил его взглядом – маленького аристократа в протестующем против аристократии обществе. Он не питал к ребёнку особенной жалости, потому что легко мог представить будущее с другим раскладом сил – будущее, где чистокровные продолжали бы глумиться над магглорождёнными. Оба варианта с точки зрения политика выглядели паршивыми, поскольку не исключали риска новой революции.
Нет, ни к чему было возвращать аристократии прежнюю власть. Нужно было лишь соорудить жалкое подобие равенства, при котором всем бы доставалось в равной степени – но недостаточно для того, чтобы взбунтоваться.
Нынешняя политика делает все, чтобы избавиться от наших семей, – меж тем, высказывался Малькольм. Он был прав, ведь это было видно невооружённым глазом. Другое дело, что, возможно, действующее правительство было заинтересовано в избавлении не только от Яксли, Эйвери, Ноттов или Малфоев, но и от Поттеров. От каждого, кто не во всём разделял идеи правящей партии и ещё мог ей помешать.
– Эта политика живёт за счёт древней и давно уже утратившей смысл борьбы между чистокровными и магглорождёнными волшебниками, – пробормотал Киаран негромко, едва раскрыв рот.
Такая мысль пришла бы в голову стороннему наблюдателю при первом же взгляде на ситуацию. Политики старательно и с некоторой долей удовольствия натравливали друг на друга магов, различавшихся по  происхождению, тогда как война не шла на пользу ни тем, ни другим. В хрупком мире они могли бы достичь куда большего, создать достойные условия для жизни обеих сторон, а новые поколения – искоренить вражду в корне. Вот только никто так и не додумался остановиться, и их зарождающаяся организация тоже не могла себе этого позволить. Слишком много чистокровных хотели вражды и слишком мало готовы были к спокойному разговору и договору, основанному не на честолюбивых планах и воспоминаниях, а на логике.
– Я согласен с каждым из вас. Наша задача – вернуть чистокровным право голоса, право работать в министерстве, право творить историю волшебного мира. Это первый шаг к миру, которого мы заслуживаем, но он должен быть решительным и смелым. Мы не должны разводить неуместную дипломатию и идти на компромиссы, потому что не захватываем, а возвращаем своё, – а ещё потому, что до выборов нового министра магии осталось не так уж много времени, а прямо сейчас у чистокровного кандидата нет ни малейшего шанса. – Однако действовать нужно осторожно. Никто не даст нам вернуть прежние времена, малейшую попытку пресекут на корню, и чистокровных возненавидят с новой силой. Мы должны признать, что проиграли в тот самый день, когда члены наших семей пошли за Тёмным Лордом. Сейчас мы должны отказаться от прежнего образа всесильных аристократов и стать своими для всех, включая магглорождённых. Мы должны показать, что раскаиваемся и не хотим возвращения тёмных времён. Мы должны мыслить прогрессивно вызвать в чистокровных, полукровках и магглорождённых понимание или даже сочувствие – всё, что потребуется, чтобы они встали на нашу защиту.
То были неосторожные слова. Смириться и прогнуться под магглорождённых – худшее, о чём только могли подумать многие из древнейших магических родов. Но для них единственным спасением было именно это. И кое-что ещё:
– Естественно, все наши благие намерения не обязаны быть правдой, – Киаран усмехнулся. – Заполучив хоть некоторое доверие и реальную власть, мы сможем добиться чего угодно, вплоть до возвращения всех наших поместий и средств. Если это покажется необходимым, конечно.
Сам он считал, что некоторых чистокровных не мешало бы оставить ни с чем. Это научило бы их бороться до последнего, а не предавать идею и предводителя на полпути, как неоднократно делали Пожиратели Смерти. Будь они чуть более верными и обязанными Тёмному Лорду, история могла закончиться иначе, – Киаран своими действиями надеялся однажды это доказать.

Гидеон говорил много. Невероятно много. Не давая возможности вставить слово в его политический монолог. И несмотря на то что Киаран предпочитал вести себя немногословно, поведение Яксли начинало его давить. Фонтан идей и мыслей – это прекрасно, но кто-то должен его удерживать. И судя по всему, организации теперь точно быть – иначе этот фонтан разразится где-нибудь целым извержением вулкана в самый неподходящий момент, и заберут Гидеона в места не столь отдаленные. А Нотту как человеку весьма заинтересованному в налаживании связей со всей магической аристократией (и не только) терять потенциального товарища отнюдь не хотелось.
Придется ему самому играть роль транквилизатора. Он подавил вздох по поводу собственных мыслей и сконцентрировался на потоке от их оратора.
- Да, поместья – это побрякушки, но из коллекции побрякушек складывается имидж. А это очень важно. Помимо того, что нас не пускают в Министерство – за редким исключением, пожалуй, и на весьма неприглядные должности, чистокровные растеряли свое былое величие.
Все-таки Берк, Лестрейндж и Малфой уже служили хорошим доказательством того, что добиться позиции в Министерстве было все же возможно, это не говоря о представителях Фиделиуса. Малфои всегда умели проникать в самые узкие щели – наследный дар, не иначе. Айла же, насколько слышал Киаран, прошла огонь, воду и медные трубы, прежде чем оказаться в своей комнатке два на два метра. Лестрейндж же…несколько даже удивлял молодого человека выбором места работы. Хотя он максимально сильно отличался от образа чистокровного аристократа (и все же под покровительством семейства Макмиллан, элементарно благодаря родству), Киаран бы не подумал, что того занесет в чиновники. Впрочем – если он правильно слышал и тот работал в группе аннулирования случайного волшебства – это было вполне в духе Ская. Может, в этом тоже был какой-то бунт с его стороны – и это можно было взять на заметку. Хотя он не вынесет, если они споются с этим балаболом и сделают из организации место чистокровных тусовок, а судя по всему – с них станется.
- Нас не воспринимают всерьез, не видят в нас силу. И принятие на работу – это жест невиданной щедрости. Так они считают. Но чтобы добиться каких-то уступок, нужно вернуть свой авторитет в глазах общества. Или создать новый.
Конечно, был Фиделиус. Фиделиус, который сидел со своими достижениями как дракон с сокровищами. Сделав пару шагов и добившись нескольких позиций в Министерстве, его представители решили успокоиться и сложить руки. Киаран знал это по своему отцу и мечтал доказать, что это далеко не предел возможностей. Доказать ему, себе и всей магической Британии. Чистокровные должны восстать из пепла.
Нотт пожалел, что Малькольм спросил Гидеона о его идеях. Потому что последнего снова понесло в далекие дали, и Киарану пришлось эмоционально отгородиться. Он откинулся на стуле и, покачивая в стакане бренди, осматривал помещение, которое не изменилось с его школьных лет. Было неинтересно, но помогало абстрагироваться от экспрессии их эмоционального собеседника. Краем глаза он замечал, что Малькольму от этого тоже не по себе, и улыбнулся уголком рта, но так быстро, что Гидеон не должен был это заметить.
Он хотел было закурить, но за подобное их бы наверняка выставили за дверь всей компании, привлекая тем самым к ним ненужное внимание. Поэтому он сдержался и сделал глоток бренди, смакуя его вкус.
Все-таки интересно, что в итоге у них получится и получится ли, думал Киаран, переведя взгляд снова на сидящих рядом молодых людей. Трое таких разных…основателя. Каждый со своей целью, это очевидно. Но эксперимент любопытный.
Гидеон разглагольствовал о том, что не нужно прогибаться под магглов. Хм. Конечно, не нужно. С другой стороны, на этом можно попробовать сыграть…но об этом стоило подумать отдельно. Но не рубить с плеча, как это сейчас в своих словах делал Гидеон. Он радикален. И импульсивен. Однозначно придется его сдерживать. И если не заставлять думать, то думать за него.
- Даже если мы не будем использовать методы приспешников Темного Лорда, мы все равно будем выглядеть так в глазах людей. Особенно в глазах детей «героев», - на последнем слове он слегка скривил губы, демонстрируя этим свое отношение к данному слою. Не то чтобы он действительно их презирал – о, отнюдь нет, те были на таком же положении детей, как и они сами, разве что им повезло чуть больше. И то, на самом деле, не факт. Но Гидеону этот жест мог понравиться. – Да и самих «героев» тоже.
Он снова придвинулся к столу, когда Яксли закончил тираду. Участвовать в разговоре стало намного легче.
Такого человека, может, хорошо посылать на агиткампанию. Задавит своей экспрессией. С другой стороны…им не нужны были «задавленные» сторонники. Им нужны были идейные. Которые будут на их стороне мозгом и сердцем. А желательно еще и действиями. Но силой загонять на свою сторону однозначно нельзя. Значит…придется собирать сторонников тихо и по связям.
- Управлять придется нам самим. Я надеюсь, ты не собираешься искать нам Анти-Поттера? Или Анти-Белинду? – он приподнял одну бровь, чуть усмехаясь и делая еще один глоток бренди. – Три лидера при должном уважении к идеям друг друга вполне могут составить хорошую команду. Но нам нужны еще люди. И с их поиском придется быть очень осторожными, - он многозначительно посмотрел на Гидеона.
- Что же до методов…как ты уже сам говорил, ни один переворот не обходится без жертв. Наше общество нужно сначала подорвать, чтобы нарушился привычный порядок вещей. Тридцать лет – достаточный срок, чтобы существующий режим успел стать нормой, а теперь пришло время открыть людям глаза.
А там видно будет.
- Вы же слышали о том, что за всей политикой стоит Кастеллум? – он задал этот вопрос чуть тише, чтобы его с большей вероятностью заглушил окружающий шум. – А как вы думаете, все ли об этом знают?
Он начинал играть в одну из своих любимых игр – выводить собеседника на нужную линию, чтобы он собственными логическими размышлениями доходил до верных выводов. Ему нравилось наблюдать за тем, как другие думают, потому что он это уже сделал и до этих выводов дошел сам.
Впрочем, с Малькольмом они уже это обсуждали. Уж кому как не ему знать про Кастеллум. Судьбе этого бедняги Киаран даже немного сочувствовал, видя, как мысль о недоступной женщине овладела им. Его тоже нужно будет контролировать…но пока в меньшей степени, чем Яксли.
[NIC]Ciaran Nott[/NIC]
[AVA]http://s1.uploads.ru/dLacC.png[/AVA]
[STA]let's play[/STA]

«В ваших душах мало света»
Как обычно, выпустив весь пар наружу, высказав все, что он считал нужным, Гидеон постепенно слился с окружающей его обстановкой. Из роли очень активного оратора, что с ним случалось в моменты страшной необходимости, он принял обычную роль слушателя. К ней он привык за семь лет в школе и за другие годы, когда не очень-то легко шел на контакт со всеми и каждым. Правда, вот когда из него оратор вырывался, заткнуть его было сложно. Но теперь ему и вправду хотелось послушать, что скажут они. Они, впрочем, смотрели на него с недоверием, или ему это казалось? Но (и это Гидеон себе отметил) раз они не встали и не ушли по середине диалога, они либо очень воспитанные (что не странно, перед ним же аристократы), либо заинтересованные. Они продолжили что-то говорить, значит, им есть что сказать. Всегда можно же свести разговор на нет. Сказать бармену, что вот здесь мужик один перепил, можете помочь нам вывести его, ах да, мы сейчас в Мунго сразу аппарируем. Да, да, мы знаем хорошего психиатра. Они это не сделали. Значит, это был не такой уж и провал. Ну и слава Мерлину.
Надо признать, что если в начале их встречи он активно обращал внимание на окружающих, теперь ему было все равно. Дети не дети. Люди не люди. Главное, выпалив столько много слов, он теперь косыми взглядами оценил обстановку: по-странному шумная толпа не обращала ни крупицы внимания на эту троицу, собравшуюся подобно ведьмам у Шекспира посреди этого болота. Только вот ведьм было легко заметить, а их не очень – потому что здесь таких же волшебных и странных людей было много. Таких же полупьяных. Таких же уставших от жизни.  Наверное, они правильно выбрали место. Здесь проще всего оказаться незамеченными, чем в том же Лютном, где он недавно слегка перебрал.
Он внимательно слушал Нотта. Казалось, этот парень был гораздо более осмысленным, чем он сам. Вообще, хорошо, когда у организации есть мозг. Себя за мозг он никогда не мог держать. Эмоции иногда слишком переполняли, и стратегом себя назвать было бы страшной ошибкой. Эх, Айлу бы сюда. Они, конечно, всегда друг друга стояли своей болтологией, но у нее бывают такие блестящие планы. На миг Гидеон даже отвлекся от слов Нотта и представил, как бы Бёрк попыталась припугнуть общество. Взорвет что-нибудь или возьмет в заложники саму Белинду Корнер и отравит ее газом, чего ей стоит. Нет, Айлу можно (и нужно) кем угодно брать, но только не генератором идей. Не стратег. А так, она наверное обрадовалась бы, что не все сидят на попе ровно и ждут, пока режим умрет своей естественной смертью.
Он слегка усмехнулся на вопрос про Анти-Поттера и анти-Белинду и отрицательно покачал головой. Говорить ему больше не хотелось, а жестикуляция вполне себе могла говорить сама за себя. Зачем им Анти-Поттер и анти-Белинда? Какая-то странная мысль. Но, скорее всего, его бурные речи могли создать не самое правильное понятие. Да и людей выбирать, разумеется, нужно. Он знал многих ребят, которые с радостью облачатся в капюшоны, схватят факелы, пойдут и к чертовой бабушке спалят министерство Магии. Вот только это ничему не поможет. Таких нельзя. Он понимал. Хотя… Ему казалось, что он знает одного идеального политика. Скользкого, в меру предприимчивого. Вот только он был стопроцентно в Фиделиусе, вел открытую политику. И точно не одобрил бы политической деятельности из-под полы. Наверное, он бы еще и скривил рот, закурил сигару и сказал бы что-нибудь пространное вроде: «Ричард, знаешь, кажется, кое-кто вляпался во что-то очень нехорошее. И кажется, самое время это прекратить». Так что дяде даже упоминать об этом не нужно. Хотя они и так не часто общаются.
Он молча кивнул головой на слова Нотта про режим. Конечно, подрывать режим сложно, что поделать. Открыть людям глаза на правду или на то, что они живут в мире с зелеными очками или какими там, будет сложно. Тридцать лет – это не просто достаточный период. За это время выросло целое поколение, которое считает это нормальным. Это. Это полное отсутствие света. Полную, кромешную тьму, в которой не видно ни зги, если ты обладаешь хоть какой-то долей разума. Этот рассвет странной политики, которая затрагивает так мало людей. Это марионеточное движение и правительство. Интересно, хоть кто-нибудь пробовал разбираться в политике, там наверху? Они хоть изучали, что бывает, когда слишком много лет у руля одно и то же лицо, примерно одинаковая политика? Или они слишком много смотрели на то, как это сработало в маггловской Восточной Европе? Вдохновились медведями, балалайками и водкой? Водкой точно вдохновились, весь этот мерзкий Кастеллум. А то можно было бы подумать, что они все-таки посмотрели на африканских царьков и Кингсли все-таки какую-то заразу привнес в  эту сумбурную британскую политику…
Гидеон потянулся за своим бокалом. К сожалению, он отпил из него ровно на словах Киарана « Вы же слышали о том, что за всей политикой стоит Кастеллум?», так что бедный Яксли чуть не поперхнулся своим напитком. Отлично. Только что, одним странным (или все-таки  риторическим?..) вопросом Нотт чуть не сократил количество будущих основателей новой организации до двоих.
- Конечно, – откашлявшись, ответил Гидеон. Кто не знает. Кажется, надо жить с завязанными глазами, чтобы не знать, что у руля вот такая группировка собралась. Столько подсказок, таинственных упоминаний и достаточно немного разнюхать, чтобы это узнать. Видимо, это было отправной точкой для Малькольма, потому что он наконец-то неожиданно заговорил. Да. Эйвери никогда не отличался многословностью. Слушатель из него вроде бы был хороший, но он, честно, Мерлин подери, был такой темной лошадкой. Настоящий маньяк, который прекрасный, причесанный, с очаровывающей улыбкой и топором за спиной. Ну, конечно, если переходить на магические реалии, с палочкой и подготовленным круциатусом. От него ждать можно чего угодно. Хоть сотни внебрачных детей, хоть сотни трупов на одной площади. Опасный он. И загадочный.
- …только жестокость и сильная позиция заставят их взглянуть на нас с уважением, - Гидеон хотел было заметить, что это вполне согласовывалось с его мыслями о маньяках, но в душе он все равно заметил, что ему вполне нравится идея жестокости и сильной позиции. Интересно, а что именно Эйвери хочет этим сказать? Трупы? Жертвы? Много жертв? Насколько много? Вопросов было много.
В политике женщинам не место, - продолжал Эйвери. Ну с этим Гидеон готов был поспорить. Он знал одну женщину, которая могла сокрушить черепушку Эйвери буквально за один косой взгляд. Хотя… Зная Айлу, можно предположить, что с Малькольмом они споются просто идеально. Так что посмотрим еще, что вы, мистер, будете говорить, когда вам предложат такую кандидатуру. В заключение своей пламенной и, как любое пламя, довольно короткой речи Малькольм заказал себе тройной смородиновый ром. “Интересно, он просто захотел наконец выпить или настолько переволновался, что выразил свои мысли, что ему надо срочно выпить? Или может, у него пошли мысли, которые он не хочет озвучивать?”. 
- Что ж. Мне приятно слышать ваши мысли…  - «и то, как они во многом сходятся с моими. Не в унисон, конечно. Но где-то около того». – Я согласен, что сторонников надо отбирать тщательно и не кричать на каждом углу. – он говорил слишком задумчиво и размеренно. – Пришло время привнести немного света в эту кромешную тьму.