Кто дал право людям считать, что они что-то знают лучше других? Вот представьте. Вам, предположим, лет тридцать. На дворе разгар промышленного переворота. Средняя жизнь человека на фабрике, обслуживающего машины? Пять-семь лет? Кто знает лучше других, какая эта жизнь? Кто может руководить эмоциями и процессами того, как и что должно быть? Директор фабрики, сидящий в уютном кресле? Или парламентарии, которых вы, может, и не выбирали, но которые все равно сидят в уютных креслах, в теплых домах и по вечерам не вынуждены делить скромный ужин с такими же как они? Вся история показывает, что невозможно уйти от ответа самых обычных трудяг, какими бы ошибочными не были их попытки доказать свою правоту. А зажравшаяся оппозиция, которая пальцем о палец не ударила… Ну нет, они, конечно, могут много кричать, что они делают для страны многое. Угрожать тем, кто реально что-то делает для страны и общества. Вот только, каковы результаты их политики? Их услышали? Нет. Им дали дорогу куда-то? Нет. Они изменили мир к лучшему? Снова нет. Так вообще, какой в них прок? И какой прок в их пустых речах, которыми они забивают головы тех, кто готов делать настоящее дело? А не убраться ли им восвояси, а не замолчать бы им хотя бы до того, как они начнут что-то реальное делать? Не правда ли, как логично?
Вот кем я себя никогда не считал – это радикалом. Вот поверьте. Нести свет в мир – пожалуйста, устраивать движуху – пожалуйста. Но все мои перемены, к которым я стремлюсь, - это не радикализм, это просто попытка сделать этот мир лучше. И да, я сам ищу свой путь. Сначала, когда мы устроили веселье на стадионе, я был не уверен, что мы поступили правильно. Нет, с тем, что мы заявили о себе, я был полностью солидарен. Без попыток заявить о себе (и сидеть в уютных офисах, шарахаться по уютным конторам и так далее, правда, Фиделиус?) смысла в любой политической и околополитической группировке мало. К тому же, о нас давно ползли слухи, так что пора было явить миру свое лицо. Показать – «хэй, ребят, вы скучали? Вы устали от этой безызвестности, этого застоя, этого тухляка? Мы готовы показать вам рецепт от этой скуки!» Другой вопрос, что немного мы перегнули. Точнее, мне сначала казалось, что мы слегка перегнули.  Жертвы – это все-таки… ну не способ привлечь к себе людей в их большинстве. Людям не свойственно сочувствовать той стороне, которая своими методами сокращает их численность. И ведь даже ни одной сволочи не пришло в голову, что то, что это вообще оказалось осуществимо, вина ни кого-нибудь, а правительства господина Гэмпа, которое даже средств безопасности не может обеспечить. Ну потому что «а что произойдет». Действительно. Что произойдет. Им еще повезло, что на стадион заявилось Люмено, а не какие-нибудь безмозглые люди. Спасибо, хоть от магглов защищают, а то у них бы открылась десятая охота на ведьм – сходи на стадион, взорвись, и отправь к божеству сотню душ ведьм да волшебников. Так что… Людей можно понять с их не самым приветственным отношением к этому, но не до конца. Вот правда, неужели они не умеют думать?..
Потом была стелла. Это было красиво, хорошо, и в какой-то момент я даже подумал, что еще немножко и я уже не остановлюсь. Благо блокаторы у нас есть в виде «мозга» Люмено, и большое Киарану за это спасибо.  Иначе, что-то мне подсказывает, от Магической Британии давно остались бы рожки да ножки и полное пепелище.
Но потом… зажравшиеся старики решили (или их надоумили) попугать нас. Мы с Ноттом поотвечали на их письма, и на этом этапе можно было бы обо всем торжественно забыть… Но не тут-то было. Тень определенную их достаточно сдержанные, но такие же мягкотелые, как и они, письма оставили. И лично меня эти попытки надоумить нас в чем-то довели. Да потому что, Мерлин подери, сколько можно? Торчите в виде оппозиции уже года с 25го, при этом ничегошеньки не делаете, но как что, так учить кого угодно уму разуму сразу вольнячком. Хотелось разбросать разметать всех этих умников по всей земле, желательно еще не оставить им даже свободной минуты на размышления. Но больше всего хотелось продолжать действовать. И это действие должно было быть каким-то разумным, которое могло бы передать импульс движения всей машине нашей маленькой революции. Нас ведь теперь считают революционерами? Ну вот и отлично. Так будем же ими.
Обсуждения в широком кругу были достаточно бесполезными. Во-первых, никто сейчас не готов был ни на один радикальный шаг. Во-вторых, мне казалось, что наш «мозг» организации стал еще более осмотрительным и его политика после обсуждения итогов всего стала еще более осторожной (а может быть, мне только казалось, людям же свойственно додумывать много чего). Итак, никаких действий не было уже скоро месяц как. Еще поползли слухи о том, что по делу стадиона арестовали Аэрин Бэгмен, что лично меня страшно взбесили, потому что более крайнего человека во всей истории было невозможно найти. Конечно, все знали, что план нам не по воздуху прибыл и Айла его не сама нарисовала. Все знали, откуда она его добыла, но никто не знал, какими способами (она ведь могла и империус наложить,  кто ее знает). Но министерство есть министерство, и их способы есть их способы. Так что теперь, когда за Люмено (во имя Люмено) страдал совершенно невинный человек, Люмено все еще сидело сложа рученьки. И как-то раз…
Идея сформировалась стихийно. Буквально накануне. Как и любая гениальная идея, она пришла в головы сразу нескольким людям одновременно. Эти люди, каждый из них, знали, что им нужно, знали, зачем им это нужно, и понимали, что без этого Люмено останется обскурусом каким-то. О себе надо было продолжать говорить. Степень раздраженности лично во мне уже превышала любой допустимый уровень, и я знал, если сейчас не постараться что-то сделать, то дальше будет хуже. И вот…
Дело было под вечер. Прежде чем трансгрессировать, чтобы привести мысли в порядок, я прошелся по вечернему Лондон, выкурив пару или тройку сигарет. На пути мне почти не встречалось людей, что мне безумно нравилось. Они не мешали думать, не мешали выстраивать мозаику игры и не мешали наслаждаться тишиной. Ах если бы Лондон всегда мог быть таким тихим! Но это было нечто неосуществимое. Если только не пустить холеру или чуму на эти узкие улочки… Хотя как-то слишком топорно получается.
Завернув за угол одной из узких улочек, которых, надо признаться, в городе достаточно мало, я трансгрессировал к офису Малькольма и с удовольствием отметил, что идея явно не ушла: меня явно ждали. С собой до того, как выйти из дома, я захватил бутылку старого доброго ирландского огневиски, под который любой диалог всегда шел гораздо лучше. Да и она чудесно дополняла любой интерьер. Особенно, когда речь шла об офисе Малькольма.
- Что ж, – сказал я, проходя в уютную и довольно плотно на мой минималистический взгляд заставленную комнату. Достаточно механически я выбрал самый жесткий стул, сел на него и, обращаясь к хозяину, сказал. – Вечера.
Сегодня мне не хотелось много говорить, мне хотелось больше слушать, ну а еще крушить, ломать, бить. Да, наверное, лучше было пойти в какой-нибудь лондонский паб, натрескаться, решить убить все министерство магии и трансгрессировать туда, чтобы это сделать. Начать с Гэмпа. Наверное. А то, что он так тупит у руля. Потом можно было взяться и за реальную верхушку. Ладно. Кастеллум весь. Вот это вообще замечательно.
- Надеюсь, наши обсуждения приведут не просто к пустому сотрясанию воздуха, – Как это обычно бывает на попойках Люмено – А к реальным действиям.
И да не узнает об этом Киаран. Ибо его хватит удар и злость.