Держать хорошую мину при плохой игре у него, определенно, получалось. Как и у неё. Корнелиусу хотелось бы сказать, что он был готов к сопротивлению, что был готов ответить на каждый выпад и держал в рукаве, по меньшей мере, несколько козырей, но нет. Паула была не лыком шита, отвечала достойно того, кем была. Достойно воровке. Точнее сказать, продолжательнице воровского рода. Блишен всегда полагал, что это такие дерзкие, тучные дамочки, точно знающие, что им нужно и не скупящиеся на любые способы это получить, будь то золото, украшения, дизайнерская одежда или чужие компании. Любопытно, в курсе ли она, как её отец получил «Огненный виски Блишена»? Как разорил другого человека, обманул, смухлевал в картах? Знала ли она всё это? Она благоухала стервозностью и целеустремленностью, такой, что не поскупится пойти по чужим головам, однако... Наверняка, добрый папаша оградил её от таких жалких подробностей, как карточный обман, ведь как тогда его принцесске носить на голове корону? Нужно, чтобы она сверкала, а не скрывала под ней лицо, полное стыда. Добрые отцы, наверное, ограждают своих детей от проблем.
Он таких отцов не знал.

- А она лилась до изменения правил? – лишь спросил он, прежде чем остановиться на паузу. Всё это ему уже приходилось говорить с трибун Международной конфедерации, когда вносилось предложение. Ему уже задавали сотни вопросов, предлагали тысячи компромиссных вариантов и оказывали сопротивление, до которого далеки безусловно неплохие таланты Паулы Слагхорн.
Они изуродовали британский виски. Они изуродовали «Огневиски Блишена».
- Я сторонник того, что нужно что-то изменить, чтобы исправить ситуацию. Если бы всё осталось как есть, вряд ли мы бы вытеснили их. Но в том, что мы слишком резко изменили правила и не дали времени вам перестроиться – Вы правы, Паула. Признаю свою ошибку и благодарю Вас за то, что указали мне на неё, - иногда нужно уступить, чтобы добиться большего. Его цель не в том, чтобы поссориться с ней сейчас. Отнюдь не в этом. Его цель в том, чтобы подружиться с ней сейчас, и он должен был отбросить в сторону все свои неприязни, чтобы быть настолько искренним, насколько мог.

Корнелиус задержал дыхание на секунду, когда Паула заговорила про его отца. Ах, значит, они перешли на личности. Вот как выглядит эта точка невозврата, этот рубеж. Что ж, неприятно. Он на мгновение потерялся, не зная, что ему ответить, но не потому что она выбила его из колеи своим едким замечанием, делающим её победительницей в этой стычке, а потому что любое упоминание отца и, главное, сравнения с ним делают ему больно. Что бы там ни было, Корнелиуса воспитывала мать-одиночка. Тема отца всегда была для него болезненной, а когда он узнал его, настолько мог узнать, боль не утихла, ведь оказалось, что это лишь жалкий неудачник. На него даже злиться толком не выходило за то, что он бросил их. Корнелиус мог винить отца лишь в том, как тот глупо просрал свой бизнес, не оставив своим сыновьям ни единого шанса поднять «Огненный виски Блишена» на ноги. Сам Корнелиус не бизнесмен, но вот Бенедикт бы смог, в этом он, как брат, был уверен.
Вернув себе способность говорить, Блишен усмехнулся. Задумчиво провел ладонью по губам и пораженно выдохнул. Ты победила, Паула.
- Вы свободны сегодня вечером? – вряд ли она ожидала такого предложения. И всё же…

Несколько часов спустя они встретились в Атриуме. Возможно, Слагхорн успела подумать, что это будет свидание, назначенное под влиянием её красоты и внезапного желания выйти за рамки делового. С другой стороны, они ведь уже вышли за эти рамки, когда Паула вспомнила его отца.
Корнелиус хотел ей кое-что показать. Он не был уверен, что это расставит всё по своим местам, но раз Паула согласилась, значит у них есть время хотя бы попробовать. Он жестом пригласил её пройти вместе с ним в камин, чтобы переместиться в до боли знакомое место. Не ей. Ему.
Они очутились в темной комнате, тьма в которой рассеивалась разве что тогда, когда лунный свет проникал сквозь дыры в старых шторах. Это был заброшенный дом, в котором когда-то жили не самые обеспеченные люди. Можно даже сказать, совершенно не обеспеченные. Корнелиус взглянул на Паулу, пытаясь уловить её реакцию. Местечко, в которое он её привел, не очень похоже на место для свиданий, не так ли?
- Спешу развеять Ваши догадки, Паула. В этом доме я родился и вырос, - наверное, теперь она задается вопросом, а зачем, собственно, он её сюда привел? Так уж случилось, что она первая подняла эту неприятную тему. Корнелиус не мог ответить ей там, в кабинете при свете дня, сильно выбитый из колеи, но мог попробовать ответить сейчас. Почти без слов – она и сама всё увидит.

- Всё, что я знаю о своем отце, Паула – это лишь то, что он бросил мою мать, едва узнал о её беременности, - Блишен прошел внутрь дома, прикасаясь к пыльной мебели то тут, то там. Всё здесь было для него родным. В этом доме уже давно никто не жил, едва у Корнелиуса получилось устроиться на стажировку в Министерство, появились деньги на средненького качества комнату в Лондоне, куда он забрал мать, а когда карьера пошла в гору – он снял им по отдельной квартире. В этот дом, полный воспоминаний, они больше почти не возвращались, разве что пройтись по пустым коридорам, чтобы напомнить себе, через что им пришлось пройти. Для матери это было символом её неудач, ошибок прошлого. Для Корнелиуса это было стопроцентной болью, жидким металлом разливающейся по его кровеносным сосудам.
- Надеюсь, я и правда не похож на него.