Ты хорошо знаешь, что такое скрываться от глаз. Ты хорошо знаешь, как отводить взгляд и не смотреть человеку в глаза. В глазах ты давно не читаешь никаких упреков. Ты в очередной раз после работы, бросив холодное и совершенно не приветливое «до понедельника», схватив сумку, идешь не домой, потому что дома тебя никто не ждет. Она уехала. Уехала навсегда. В свою вонючую и паршивую Мексику. И ей там хорошо. Наверное. И этот вечер, когда она сообщила тебе об этом, до сих пор стоит у тебя перед глазами, когда ты остаешься наедине. Твои руки начинают вновь и вновь ныть, как тогда, когда ты порезалась об осколки сервиза, который разбомбила после таких жизнерадостных новостей. У тебя снова перехватывает дыхание, и тебе хочется кричать, но у тебя нет сил. Тогда ты смогла сдержаться (разве что пострадал сервиз… да и черт с ним, репаро вновь и вновь его восстанавливает. Волшебники же мы). Теперь ты не можешь. В эти моменты ты не можешь ничего: не дышать, не есть, не пить, не читать, не создавать что-то. Ты становишься совершенно беспомощной тряпкой, силы воли которой (или страха?) хватает только на то, чтобы не потянуться за палочкой и не рассечь себе кожу на руках, не вскрыть вены и не забыть это все как страшный сон. Иногда ты вспоминаешь, что за углом, где-то в Косом есть магазинчик, где продают первоклассные яды. Или это уже в Лютном? В твоей голове давно все эти рамки размылись. «Не ходи туда, не ходи сюда», какая к Мерлину разница, хуже с тобой уже ничего не может случиться. С тобой ничего не может случиться, даже если вдруг Волдеморт возродится. Ты готова нырнуть с головой в любую заварушку, лишь бы забыть все, что было между ней и тобой. Эту страсть, сжигавшую вас. Пойти куда угодно, лишь бы… За ядом без противоядия… Даже какие-то несуществующие названия вертятся в голове, как будто она миллион раз приходила туда и спрашивала «а почем у вас сегодня яд? Да ладно, так дешево? Заверните мне две порции, чтоб наверняка». Какие названия? Странные. Лавка папаши Яксли? Нет, Яксли же теперь хорошие, пытаются строить бизнес, продавать светлое, доброе и, похоже, даже фильтрованное. Старик Яксли пытается развернуться на своей лекарственной продукции. Кто бы ему еще поверил. Да посмотрите хотя бы на его сынка, от одного его вида тошнит. Можно пойти в лавку Борджина и Бёрк, там точно у прекрасной шарлатанки, которая, кажется, унаследовала эту лавку, что-нибудь да найдется, что-нибудь, что могло бы свернуть шею быстро, в один момент. Можно зайти в любой дом в Лютном, сказать, что она племянница Поттера, Уизли и Грейнджер, сразу всех троих, и возможно, ей на голову свалится кирпич или два.
Правда, можно вечно жить с мыслями о покончить с собой, но ни один человек не продаст тебе ничего такого. Одни не поверят в твои лагие намерения избавить мир от еще одной Уизли, другие испугаются, что их потом привлекут к этому, потому что это же Уизли. Есть еще вариант. Можно пойти к магглам. Заколдовать, попросить пристрелить , а дальше тебя не будет волновать уже ничего. Только бы в розовый гроб с единорожками, как закажет одна из твоих особенно слезливых и растрогавшихся кузин, не положили. Если заколдовать конфундусом или империусом, хотя хороший вопрос, хватит ли у тебя сил на непростительное, то маггл потом плохо вспомнит, что делал, а следовательно, возможно даже отделается легким испугом и какими-нибудь исправительными работами. Но ты слишком слаба, чтобы сделать такой разумный и логичный шаг. Ты слишком боишься, что не сможешь потом помогать другим. Хотя сейчас тебе на всех наплевать с Астрономической башни. Ты слишком слаба, чтобы попросить кого-нибудь стереть тебе память, удалить эти потрясающие воспоминания, пронизанные страстью, легкой дрожью, ее запахом и страхом потерять ее. Ты вечно будешь жить с этим. И покуда ты живешь с этим, ты как последний потерянный человек топишь свое горе в вине, коктейлях и прочей невозможной бурде.
Ты знаешь каждый бар в этой округе. Сначала гоблины тебя боялись – Уизли из Министерства в их заведении, явно не к добру. Потом они поняли, что ты просто золотая жила. Пить? Так до дна. Пить? Так чтобы утопить в вине все, что тебе больше не светит. Ты знаешь, что иногда ты просыпаешься с самыми разными и незнакомыми людьми. В незнакомых комнатах. Незнакомых домах. Ты не можешь узнать этих людей, ты сбегаешь от них раньше, чем они останавливают тебя. И ты не хочешь этого повторять. Ты хочешь чувствовать только один запах, играть с одной только ею и жадно целовать только ее губы. Но тебе этого больше не светит. Никогда.
***
Громкий хлопок дверью. Тридцать шагов от двери до барной стойки. Бармен, симпатичный молодой человек, протирает тряпкой стаканы.
- Как обычно? – вместо приветствия бросает он тебе дружелюбным голосом.
Черт. Значит, ты здесь уже была. Ты только присела на краешек барного стула, но этот вопрос заставляет тебя решительно оттолкнуться рукой от барной стойки и попытаться встать, чтобы уйти. Но на половине движения ты решаешь, что зачем же, ты ведь уже сюда пришла. К тому же, зачем искать еще бар, если ты уже давно знаешь, что и как в этом. В тебе срабатывает инстинкт, взращенный бабушкой Молли «коли была много раз и не отравилась до сих пор, можно сидеть и дальше». Правда, это никогда не было про бары, но какая к Мерлину разница. А может, ты знаешь его и не давно, хотя ты не помнишь, сколько раз была здесь. И если была, то почему этот бармен не ухмыляется хитро? Такой красавчик не мог бы пройти мимо твоего острого взгляда.
- Как обычно, –изучая это усатое и симпатичное лицо, произносишь ты. Интересно, как это «как обычно»? Виски? Огневиски? Или первоклассное пьянящее вино, которое введет тебя в экстаз от одного своего запаха. Только не чилийское, перуанское, мексиканское или калифорнийское…
- Помнится, вы не перевариваете всего, что связано с Америкой? – бармен навязчиво продолжает разговор, с чего можно решить, что что-то большее, чем просто small talk, у вас все-таки было.
- Можно и связанное с Америкой, – пересилив накатившую волну негодования, произносишь ты, будто бы пытаясь сопротивляться своему страху.
Бармен странно фыркнул. Наверное, ты уже так пробовала. Интересно, что будет дальше? Ты все равно не помнишь. Он протягивает тебе текилу. Мерлин… Либо ты очень хорошо знаешь, в чем корень нелюбви к американским континентам, либо ты чертов легилимент. Но ты не теряешь самообладания, фыркаешь в ответ, поднимаешь бодрым жестом стопку, будто бы говоря «за ваше здоровье, сэр»(перевод с вейльского на человеческого: чтобы ты сдох в страшных муках, соплехвост бородатый) , и выпиваешь. Морщишься не от противного вкуса, а от того, что эта сука подкинула тебе самое нелюбимое, самое больное и самое ужасное.
- Теперь, пожалуй, я не откажусь от виски. Можно огневиски. Можете смешать.
Он уже протягивает тебе стакан, и следующие несколько минут ты неподвижно сидишь со своим напитком, размышляя о чем-то. Твой взгляд сфокусирован на бутылках, но на самом деле ты их даже не видишь. Твое сознание витает где-то далеко, и впервые за день ты понимаешь, что смогла забыться. Забыться от этой мучающей и навязчивой идеи. Тебе хочется спросить у людей вокруг, а далеко ли эта Мексика и правда ли там так чудесно. И что там делать молодой девушке, чуть младше тебя? Странные вопросы. Ты никогда не произнесешь их, как бы ни пыталась себя убедить, что все это надо обязательно выяснить. Вот сейчас кто-нибудь придет и сядет за барную стойку, и ты обязательно заговоришь с ней. Почему с ней? Может, с ним. Да кто сейчас в такое время забредет в такую барную чащу… Из мыслей тебя вырывает только хлопок двери. Ты инстинктивно оборачиваешься. Какая-то мужская фигура движется по направлению к барной стойке. Вот у него сейчас все и спросим, правда? Но пока ты не самым грациозным образом оборачиваешься, твой взгляд неожиданно спотыкается о человека неподалеку - соблазнительно выглядящего брюнета.
- Прекрасного вечера вам, сэр, – салютуешь ты незнакомцу стаканом и отглатываешь свой огневиски. Впрочем это оказывается не виски, а ромом. Грёбанный бармен.
Отредактировано Victoire Weasley (2017-09-24 21:00:50)